— Как он такие мелочи различает? — поражается матушка. — Вот это глаза! Я только вижу, кто бьёт, а кто уворачивается.

— А ты, Шатун, — тем временем продолжает Азамат, — левую руку бережёшь. В чём дело? Болит? Ломал недавно?

— Да нет, так, потянул немного. Боязно подставлять.

— Если надо лечиться, лечись, а если нет, то не бойся. Лучше уж руку подставлять, чем живот. Ну, Тирбиш, готов? Поехали!

— М — да, чемпионат по ушу отдыхает, —

протягивает Сашка.

— Выучить, что ли, пару приёмчиков? Только, боюсь, засмеёт меня твой муженёк.

-

Саш, ну он же вежливый человек, он не станет над тобой смеяться, —

возмущаюсь я.

-

Да? Ну ладно, можно попробовать, когда он с настоящими воинами закончит.

Следующие два дня маман продолжает возиться в новоиспечённом саду и делиться с Ийзих — хон вязальными секретами, Сашка учится муданжской борьбе, я сижу с ребёнком, а молодёжь таскается в лес за грибами и ягодами.

Азамат установил камеру ночного видения, и наутро мы с ним сели глядеть, на что похож ночной поедатель сливок.

— Это тот самый парень, — говорю я, глядя, как на экране из леса украдкой выходит человек.

— Слишком мелко, не могу разобрать, есть ли когти… — бормочет Азамат.

Парень долго и тщательно осматривается, наконец подбегает к банке, хватает её и в три прыжка уносится обратно в лес.

— Так, а кто же её обратно принёс? — Азамат потирает нижнюю губу и перематывает пустые кадры. — Ага, вот, снова появился.

На экране всё тот же парнишка опять выходит из леса, всё так же крадучись, замирая от каждого звука, почти на всех четырёх подползает к тому месту, где мы оставляли гостинец. Там он прижимается к земле и достаёт из — за пазухи пустую банку. Ставит её ровнёхонько на прежнее место и стремительно удирает.

Азамат просматривает оба появления по нескольку раз, наконец вздыхает и закрывает бук.

— Нужна камера с разрешением побольше, здесь не видно. Но повадки звериные, ты заметила?

— Да, есть немного… С другой стороны, если он всё время живёт в лесу, то выучился, наверное, красться…

— Да, да, — Азамат кивает. — Ладно, сегодня ночью ещё раз попробуем. Я с унгуца сниму камеру, у меня там очень хорошая…

— А ты этих демонов много видел — то раньше?

— Два раза. Один раз в лесу, мельком, а второй — когда отец его подстрелил. Приволок тушу в клуб, чтобы всем мальчишкам показать, как демон выглядит. Мы его тогда хорошо рассмотрели. Но тот был взрослый…

— Могу себе представить, что сказали девочки в этом вашем клубе, — кривлюсь я.

— Да понятно что, — усмехается Азамат. — Кто в обморок, кто в слёзы, кто визжать и дёру… Хозяева клуба были не очень рады такому уроку.

Камера из унгуца оказывается хорошая, но довольно большая. Едва появившись на следующую ночь среди крайних деревьев, лесной житель её замечает и швыряет в неё камнем. Камера не бьётся и хорошо закреплена, но отворачивается в сторону, и всю оставшуюся ночь снимает море.

— Хитрый, зараза, — Азамат поджимает губы. — Всё — таки вряд ли демон. Ну откуда демону знать, что такое камера, а? Ничего не понимаю…

Глава 8

Наступает день открытия музея. Азамат поднимает нас всех ни свет, ни заря, чтобы лететь в Долхот. Мы вслепую выползаем на кухню без энтузиазма пожевать чего — нибудь под кофе. Алэк закатывает форменный скандал — что за аврал и катастрофа, мама сама утром кормит?! Только Азамат с матушкой бодры и веселы.

— Вот посмотрю Императорский музей, и тогда уже точно домой поеду, — категорично объявляет матушка.

— Мгм, хорошо, я вас отвезу, — бормочет Бойонбот.

Я с ужасом вспоминаю, что нужно парадно одеться.

— Имигчи — хон, — зову матушку, — вы не могли бы Алэка нарядить, а то мне ещё самой что — то приличное надеть надо…

— Конечно, конечно, Лиза — хян, о чём речь! — матушка подрывается с места и через мгновение за ней закрываются двери лифта, так что нам с Азаматом приходится ждать, пока он приедет обратно.

— Я даже не помню, что у меня тут из нарядов есть. И какая погода в Долхоте… Боги, почему я об этом вчера не подумала?

— Потому что вчера, если помнишь, мы с тобой вылезли из воды только для того, чтобы залезть в постель, — усмехается Азамат. — Расслабься, я тебя одену.

Он загоняет меня в комнату и усаживает на кровать. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы заснуть обратно. Азамат выгружает из шкафа какие — то вещи, перебирает их и по одной выдаёт мне. Я их послушно натягиваю, если понимаю, как.

— А подарки Орешницы у нас в Ахмадхоте остались? — интересуюсь.

— Нет, я их взял с собой, и ты как раз сейчас надеваешь платье из комплекта, — спокойно отвечает Азамат. Привык ко мне, понятное дело.

Я старательно трясу головой.

— Так, надо просыпаться, а то уже вообще ничего не соображаю!

— На лице что — нибудь рисовать будешь? — он протягивает мне косметичку.

— Да надо бы, там же, небось, толпа большая будет, видно плохо.

— Думаю, приличная, — кивает он.

Азамат тоже принимается одеваться, а я сижу малюю. В итоге обычно получается что — то среднее между гримом балерины и мордочкой матрёшки. Конечно, можно накраситься и в меру, но тут задача — чтобы отовсюду было видно, на каком месте у меня глаза. Ну и потом, под слоем штукатурки как — то спокойнее на людях появляться: вроде не я, а так, формочка. Азамату бы тоже не помешал защитный слой, но мужикам не положено.

Наконец мы рассаживаемся по унгуцам — при этом некоторые отрубаются обратно — и машем из окна сторожу, который остаётся охранять дом. На сей раз мы улетаем вообще все. Грузоподъёмность унгуца довольно большая, так что количество пассажиров ограничивается только откормленностью — ну или согласием сидеть у кого — то на коленях.

Наш путь лежит ровнёхонько поперёк Дола, так что мы имеем удовольствие наблюдать, как солнце поднимается над спокойными водами, озаряет скалы и лесистые склоны. Тирбиш с Алэком на руках притиснут мамой к окну, и непрерывно комментирует:

— А вон видишь, тюлешек плывёт? А вон дельфинчик… Во — он беленький. Дель — фин, да — а…

Мне смотреть в окно гораздо интереснее, чем Алэку, которого больше занимают завязочки у Тирбиша на кафтане, так что я внимательно следую всем указаниям. И правда, почти под нами, чуть справа, по воде скользит кто — то белый с длинным носом.

— Гляди, птички, буревестнички, поморнички, — продолжает сюсюкать Тирбиш.

Те, кто задрых, выспаться всё равно не успел, лететь — то недалеко. Вот уже и крыши Долхота блестят в утреннем солнце, как пайетки на платье. Я в Долхоте уже бывала, но времени осмотреть город не было. Мы опускаемся, судя по всему, на главную площадь, и сразу же из дома на дальней стороне высыпают какие — то люди и направляются к нам. Стоит нам выгрузиться, как специально обученные парни откатывают наши унгуцы куда — то за дома. Встречающая делегация так блестит, что я никак не могу их разглядеть. Впрочем, мы, наверное, не лучше.

— Счастливы будьте, входя в покорный город Долхот! — предлагает почтенный старец, первый из делегации добежавший до нас.

— Веселы будьте, встречая необременительных гостей, — вторит ему Азамат, кланяясь. Интересно, для того чтобы знать все эти приветствия, достаточно какую — то одну книжку прочесть или без специального образования не обойтись? И мы, и местные жители долго по многу раз раскланиваемся.

Предводитель встречающей делегации представляется как Старейшина Ойраг, местный церемониймейстер вроде нашего Асундула. Остальные — тоже Старейшины, правда, почему — то все мирские.

— Духовные наставники встретят вас после открытия музея, — сообщает Ойраг. — Вы без опекуна?

— Мой друг Алтонгирел временно выполняет его обязанности, — Азамат подталкивает Алтошу вперёд. Тот что — то еле слышно шипит сквозь зубы.

— Нашёл время обижаться, — так же шёпотом отвечает Азамат.

— Ну что же, отлично, отлично, — радуется Старейшина Ойраг. — Пройдёмте же, все ждут.