— С ума сойти, как всё сложно… Кстати! Ты мне вот что скажи. Что бы ты сделал, если бы я действительно сошла с ума?

— Отвёз бы тебя на Землю.

— А-а… — я теряюсь. О таком варианте я даже не подумала. — А ты там на пляже действительно думал, что я рехнулась?

— Ну, мне стало немного не по себе, когда ты руку отдёрнула. Я хочу сказать, на тебя это не похоже. А ты правда решила, что мы тебя свяжем и запрём?

— Не то чтобы я решила… Просто запаниковала. Ведь если бы ты мне не поверил, мне тут больше рассчитывать не на кого.

— Вот для того и нужен духовник, — вздыхает Азамат. — Чтобы было на кого рассчитывать в любой ситуации.

Глава 14

Следующие несколько дней мы в основном сидим дома и приходим в себя. С Орла сообщили, что дерево они разломали и как следует промыли из шланга, так что, надо надеяться, дух уплыл в море. Я пошарила в Сети на предмет того, как сочетается беременность с пространственно-временными прыжками. Оказалось, что ей это параллельно. Просто считаем, как будто той недели и не было.

Азамат, конечно, трясётся надо мной, как никогда. С учётом того, что целитель вернулся и пациентов у меня снова убавилось, мы почти всё время проводим вместе. Только рано утром, пока я ещё сплю, он решается отлучиться погонять своих вояк. А так даже когда у меня собирается клуб, он пристраивается в уголке что-нибудь мастерить. Сделал мне три бормол — змею, сундучок и крокодила. То есть, мудрость, безопасность и забота о детях. Оказывается, муданжские крокодилы широко известны как любящие родители.

Старейшина Никогда-не-выговорю с нами сегодня пообщался, сначала со мной, потом с Азаматом. Спрашивал меня, как проходит беременность и сколько у Азамата зубов мудрости. Я сообщила, что три, и осторожно поинтересовалась, зачем Старейшине такая информация. Он ответил, цитирую: «Это информация о тебе». Я немедленно стала выяснять, может, муданжцы всё-таки целуются взасос? Старейшина поморщился и расспросил меня про Азамата подробнее: любимый цвет, любимые и нелюбимые блюда, история семьи, история жизни… В истории семьи я жутко плавала, ибо дальше родителей знаю только, что дед смастерил лыжи. Потом Старейшина стал расспрашивать то же самое про меня. В общем, вышла я от него в некотором недоумении и отупении и пошла в «Лесного демона» ждать, пока Азамат отмучается. Его отпустили быстрее.

— По-моему, Старейшина остался нами доволен, — говорит Азамат, приземляясь на подушки по другую сторону стола. На его лице светится облегчение, что я здесь и не пропала, пока он беседовал с духовником.

— А тебя он тоже допрашивал?

— А как же. Когда меняешь духовника, всегда так расспрашивают. Тем более, нас двое. Он хотел понять, насколько мы друг друга знаем.

— А-а… Ой, слушай, я про твою семью мало чего могла сказать. Это ничего?

Азамат смеётся.

— Я думаю, он был поражён, как много ты знаешь о моей семье. Ты даже видела обоих моих родителей и представляешь себе, что они за люди. А ты вот лучше скажи, какой у тебя любимый цвет? Я как-то не заметил никаких предпочтений.

— А их и нет. Я серый не люблю, а остальные прекрасны.

Он кивает.

— Я что-то в этом роде и сказал. А ещё я не совсем понял, как у вас устроено образование. Как ты училась?

— Ну, мы с семи до двенадцати лет ходим в школу, там учимся читать, писать, считать, водить машину, знать свои права, оказывать первую помощь, ещё учим всеобщий и карту космоса — где какие народы живут, где чего добывается… И много занимаемся спортом. А потом выбираем специальность, и дальше уже по специальности, кто сколько лет. Я шесть лет училась, потом ещё три года работала под надзором, а потом получила квалификацию и стала работать сама. Ну, ещё два года посещала вечерний колледж для работы в космосе, там же и ваш язык выучила.

— Плотный у вас график. У нас-то дети до двенадцати по большей части дурака валяют, только самые сознательные чему-то учатся.

— Да у нас тоже можно было бы половину разогнать… Но это всё обязательно, иначе не дадут сертификат гражданина Земли. Так что если тебе когда-нибудь приспичит переехать на Землю, придётся сдавать экзамены. Впрочем, не думаю, что тебе это будет трудно, — усмехаюсь я.

Тут у него звонит телефон. Насколько я понимаю из его ответов, это строители, которым на Доле надоело сидеть без указаний две недели. Азамат отвечает невнятно и расплывчато, дескать, он не знает, когда сможет приехать.

— Да слетал бы завтра, — говорю. — Чё ты им за сидение на заднице деньги платишь? Никуда я не денусь, не переживай.

— А может, ты со мной?

— Так ты же хотел меня уже в доделанный дом привести. Да и на лошади можешь там покататься, мне-то сейчас нельзя, даже если захочу. Тем более, у меня завтра в клубе интересное будет, откладывать не хочется…

Интересное — это пошив халата. Мне страшно любопытно, как эта штука будет на Азамате смотреться.

Он мнётся ещё немного, но всё-таки поддаётся на мои уговоры и обещает своим работягам завтра быть на месте.

А я пользуюсь этим случаем, чтобы совершить диверсию. С утра пораньше звоню Эцагану. Он с этими тренировками совсем жаворонком стал, хотя в норме любит поваляться.

— Ой, Лиза, здрасьте! Что-то случилось?

— Нет. Слушай, ты не знаешь, кто такие Убуржгун и Онхновч?

— Знаю, они ходят на тренировки. Приятные такие мужики. А что, капитан вам их не представлял? Они же вроде как тоже его друзья.

— Пока не представлял, но это сейчас не важно. Ты вот скажи, у тебя есть их контакты?

Контакты есть, и я их записываю.

— А зачем они вам, Лиза? — продолжает удивляться Эцаган.

— Попозже узнаешь. Ты сегодня свободен? Да? Тогда будь морально готов в районе обеда подойти к Старейшине Унгуцу. Я ещё позвоню, пока.

Дальше я сажусь за бук, перекидываю на него запись с мобильника (который, к счастью, в целости приехал с Орла) и аккуратно вырезаю все имена. Потом звоню Унгуцу и договариваюсь зайти.

Унгуц встречает меня на пороге. Он всё ещё с палочкой, но уже очень бодро бегает.

— О, Лиза-хян! Давненько-давненько… Я уж слышал о твоих похождениях. Ты представляешь, Алтонгирел никому не позвонил и не сказал, что ты пропала. Мы тут и не знали… Он, видите ли, думал, что сам справится. А в итоге справилась ты, хе-хе.

В доме у него светло и чисто и пахнет свежим деревом. Над дверями висят венки из полевых цветов, которые тут не отличаются от садовых.

— Старейшина, — начинаю я, когда мы усаживаемся пить чай с мёдом. — У меня к вам небольшое дело.

Он заинтересованно склоняет голову набок.

— Вот вы и Алтонгирел, и Арон, и многие другие люди очень хорошо относитесь к Азамату, так ведь?

— Конечно, — кивает он, дескать, само собой.

— Так вот. После возвращения на Муданг ему очень тяжело тут опять освоиться. Мне кажется, он не в своей тарелке. Тут ведь к нему совсем не так относятся, как среди наёмников. Да и я сильно выделяюсь. Понимаете, я подумала, может быть, мы все вместе можем как-то облегчить ему… ну, адаптацию, что ли…

— Хммм… — протягивает Старейшина. — Не очень понимаю, как, но… У тебя есть какие-то идеи?

— Есть. Но мне бы хотелось рассказать их сразу всем, кого можно к этому подключить. Я бы не стала вас беспокоить, но понимаете, я не всех их хорошо знаю, и мне будет трудно их собрать вместе. Поэтому я хотела вас попросить, может быть, вы им позвоните и попросите зайти к вам после обеда сегодня? Вам-то не откажут. Вот список людей с телефонами…

— Конечно, Лиза, для тебя — всё, что угодно! — улыбается он. — Старый Унгуц умеет быть благодарным!

Он тут же при мне всех и обзванивает, и все они, озадаченные, обещают зайти сразу после обеда…

Оставшееся до собрания время я провожу в «Щедром хозяине», обучая Ориву. Историю с Орла мы уже обсосали со всех сторон и теперь выясняем в подробностях, в каких тварях какие глисты живут, и что надо делать, чтобы их не подцепить. А ещё она вдруг осознала великий смысл диагностики. До сих пор ей казалось, что самое главное — знать, как лечатся все болезни. А тут вот поняла, что надо ещё понять, что перед тобой. В общем, личностный рост во всей красе.