— Так что же получается, — разводит руками матушка, — все боги, кроме вас, беспамятные совсем?

— Не все, — поправляет Ирлик. — Младшие с умом. Умукха и Укун — Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных — то есть только один и два, а дальше — много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…

— Я думала, вы с Укун — Тингир не в лучших отношениях, — удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М — да, глупость сморозила…

— А ты бы меня сильно любила, — усмехается Ирлик, — если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?

— А кто был этот ваш учитель? — интересуется Азамат. — Человек?

— Это вряд ли, — задумывается Ирлик. — Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его — то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберёт, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала всё ждал, вдруг вернётся, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошёл, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на ёлках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошёл.

— Да ладно, — возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. — Вы же бог, разве вы можете бояться?

Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.

— Забвение, мальчик мой, — говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, — это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мёрзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.

— Позвольте, — подключается Алтонгирел. — Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть, и вы тоже, — видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?

— Видим, да, — подтверждает Ирлик. — Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчёт того, как будет лучше, тут… — Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. — Тут я лучше промолчу. Ты молодой ещё, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог, — Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. — И вообще всё это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.

— Да легко, бери, — поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью не высказанного. — Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!

— Прекрасно, — отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. — Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И ещё попрошу Укун — Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…

Глава 26

Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довёл человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в «поймай мелкого» — Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.

— Лиза, тебе не пора ребёнка укладывать? — спрашивает матушка.

— Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.

— Ну как хочешь, — она встаёт. — А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет — так нет. Аро — он, пошли спать.

— Кто, я? — удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.

— Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.

— Мать, ты чего, я ж не маленький уже!

— Это мне без разницы, — решительно заявляет матушка. — Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остаётся. Давай — ка, сынок, — она покровительственно поглаживает его по плечу. — Пойдём баиньки.

Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечён разглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда стоит плоховато.

Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остаётся только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как — то странно покосившись на Ирлика и на меня, идёт открывать, а через полминуты приводит в кухню насторожённого Хоса.

— О! — радуюсь я. — Привет! Объявился наконец!

Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.

— Привет, Хос! — кричит Кир. — Иди к нам! Или ты сначала есть будешь?

Хос зыркает на Кира, хмурится и продолжает молчать.

Заметив наше шевеление, Ирлик отлипает от стола и разворачивается в кресле, чтобы посмотреть, кто пришёл. Хос практически вытягивается по струнке и делает шаг назад.

— Хм, — с интересом говорит Ирлик. — Зверёныш. А что ты тут делаешь?

— А… я… вот… — мямлит Хос, таращась на прародителя, ну или кто он там ему.

— Мы ему рыбки дать хотели, — объясняю я.

— И ему? — переспрашивает Ирлик и вдруг принимается хохотать. — Лиза, ты решила вообще всех нелюдей на планете приручить, что ли?

Азамат приподнимает брови.

— Да нет, — я вожу носком тапки по ковру. — Я никому не навязываюсь, как — то само собой получается…

— Вот уж верно, иной при всём желании такой зверинец не соберёт! Ладно, зверёныш, садись, не робей. Ты… Хос, правильно?

Хос ошалело кивает и неуклюже присаживается на край стула в дальнем от Ирлика конце кухни.

— Ну что — о уж ты так меня боишься, — укоряет его Ирлик. — Папка страшилок про меня понарассказывал, что ли?

Хос мотает головой, потом задумывается.

— У него лес — и тут ваш сад, — выдаёт он наконец ещё более хриплым голосом, чем обычно.

— А — а, Хавис! — восклицает Ирлик. — Да, как же, знаю его, здоровый такой котяра. М — да, он меня, конечно, повидал, как я винца приму, пару раз я ему лес — то поджигал… Но ты не трусь, я сегодня почти трезвый, да и люди эти меня смягчают… Иди за ухом почешу.

Хос неуверенно перемещается поближе к Ирлику, едва — едва на расстояние вытянутой руки, и слегка нагибает голову. Ирлик предусмотрительно втягивает когти и, как обещал, чешет его за ухом. Хос сначала держится, но потом сила воли кончается, он зажмуривает глаза и принимается мурчать.

— То — то, — одобрительно говорит Ирлик. — Сразу бы так.

Хос приоткрывает глаз и устраивается на подлокотнике Ирликового кресла, с ногами.

— Ты есть — то будешь? — спрашивает Азамат.

— Я уже взял домой, — говорит Хос. — Но буду! А можно такую… ну… горелую?

— Жареную? — подсказывает Азамат.

Хос кивает, но Ирлик дёргает его за ухо.

— Тебе жареное вредно, — сообщает он наставительно.

— Я чуть — чу — уть! — канючит Хос.