— Здравствуйте, Хотон — хон! — шепчет он, пританцовывая на мысочках в дверном проёме. — Я всё сделал, получилось в лучшем виде! Посмотрите? Только у меня там грязно, даже не знаю, как бы…

— Ничего, я потерплю. Давай, показывай.

Он ведёт меня по темноватой лестнице в свою мастерскую, где все поверхности щедро уделаны красками, а по стенам набиты гвозди для развешивания картин. Сами картины стоят по углам, как книги на полке, лицом к стене. Бэр тщательно запирает за собой дверь на замок и щеколду, а потом обращает моё внимание на единственное большое полотно в другом конце комнаты. Ну что ж, надо отдать должное мальчику, он нарисовал ровно то, что я хотела. Картина вытянута вертикально, и на ней, как и положено, Азамат изображён на коне, анфас, с мечом наголо. Конь очень на себя похож — это серебристый Князь. Он скачет во весь опор, так что передние копыта вот — вот вылетят из плоскости картины и подомнут залюбовавшегося зрителя. Азамат, очевидно, как раз подскакивает на лошадиной спине, потому что его хорошо видно поверх головы огромной скотины. Но это всё — традиция. На Муданге всех Императоров так рисуют. А вот инновация: вместо жёлтой сонной степи на заднем плане северные горы и гроза. Молния ярко освещает скалистые отроги и главных персонажей, оставляя в непроглядно — чёрной тени всё лишнее. Разметавшиеся волосы Азамата отсверкивают металлом и в беспорядке падают на лицо, из — под них видны горящие глаза, орлиный нос и волевой подбородок. Лезвие меча сияет, как полированное.

— Восхитительно, — говорю. — Ровно то, что надо.

Бэр расплывается в польщённой улыбке.

— Хвастаться не хочу, но я как закончил, посмотрел, и прямо понял, что так и надо. Он ведь грозный Император, вот пусть враги трепещут. Да, не забудьте взять, — он протягивает мне мою флэшку. — Я ничего не копировал, клянусь!

— Верю — верю, — киваю я. Этот парень гораздо больше моего печётся о фотографиях Азамата в контрастном закатном свете, которые я специально так делала, чтобы правая сторона лица была в тени. Азамат даже терпит их существование, настолько они удачные. — Ну что, заворачивай, да пойдём, представишь Императору?

Пока Бэр возится с упаковкой, я звоню Азамату выяснить, где он. Он оказывается в «Щедром хозяине», прощается с Алтонгирелом. Ну вот мы им сейчас скрасим прощание. Поглядев на попытки Бэра тащить высоченную коробку с картиной пешком, я стучусь в ближайший дом и прошу хозяина подкинуть нас до центра города на машине. Хозяин с радостью соглашается, только робко протягивает мне маркер. Эту систему оплаты я уже выучила: мне предлагается оставить в уголке лобового стекла благопожелание. К счастью, никаких слов выдумывать не нужно, достаточно нарисовать узорчик, как на гобелене.

Кроме Азамата и Алтонгирела за столиком в «Щедром хозяине» сидят наши Старейшины. У меня вообще складывается впечатление, что эти двое всё свободное время гуляют по кабакам, хоть и не пьют.

— О, Лиза, ты вовремя, — машет мне Азамат. — Я как раз собирался рассказать о нашем вчерашнем госте.

— Замечательно, только это немного подождёт. У меня для тебя сюрприз, дорогой. Бэр, открывай.

Бэр прислоняет коробку к стене и открывает крышку. Весь трактир стихает, рассматривая фантастическое творение молодого художника. Через несколько секунд тишины Азамат и Алтонгирел одновременно заговаривают:

— Я же говорил…

Алтонгирел замолкает и кивает Азамату, мол, ты первый заканчивай.

— Я же говорил, что это можно без меня нарисовать.

— А я же говорил, что Лиза придумает, как это сделать, — тут же сообщает Алтонгирел.

Ажгдийдимидин смотрит на него с кривой улыбкой. Тоже, видимо, заметил, что Алтоша работает над своей способностью уступать.

— Красота — а, — выдыхает Унгуц, не заметивший ничего вокруг. — Да тебе, мой мальчик, все прежние Императоры завидовать должны. Эй, художник… как тебя, Бэр, если не ошибаюсь? Молодец, парень! Учитель твой вполовину так хорошо не смог бы. Я скажу Асундулу, чтоб перевёл тебя в мастера, это ж высший класс!

Бэр розовеет, но с опаской посматривает на Азамата, который, собственно, не вынес никакого эстетического вердикта.

— Тебе — то как? — спрашиваю, подсаживаясь к мужу.

Азамат поглаживает подбородок, рассматривает картину.

— Я никогда не ношу шпоры, — наконец сообщает он. — А в остальном ничего, даже немного похоже. Хорошая идея насчёт гор, северяне сразу узнают местный пейзаж, порадуются, что я свои корни помню. Спасибо, мастер Бэр, отличная работа. Зайдите завтра в Канцелярию, вам выдадут гонорар. А я сейчас кого — нибудь позову, чтобы занялись тиражированием, и так затянули с этим делом…

Азамат принимается звонить и отдавать распоряжения, а меня и Бэра Унгуц тянет за рукава.

— Я смотрю, вы сработались. А тут как раз ещё дело есть. Мы с твоих, Лиза, рассказов, хотим выпустить новое издание книги об Ирлик — хоне, ну, знаешь, у нас эта серия биографий богов. Так вот, туда бы картиночку посвежее нарисовать, а то прежним — то уж века три будет. Ты, Лиза, его по — всякому видела, вот и опишешь, а Бэр нарисует. Договорились?

Глава 5

От общения Азамата с бабушкой сразу появились результаты: он выяснил положенный срок послеродового декрета и на правах работодателя категорически заявил мне, что до истечения этого срока к работе я не приступлю, потому что недаром же сведущие в медицине земляне общим решением его установили. Я не то чтобы сильно рвалась работать, но, во — первых, дома сидеть целыми днями скучно, во — вторых, кроме меня никто из земных врачей не ездит в глубинку, а в — третьих, не ровён час Азамат меня вообще засадит в терем по традиционному сценарию. Однако муж был непреклонен настолько, что мы даже немножко поругались. В итоге он написал мне расписку, что по истечении установленного срока никак не будет пытаться контролировать мою занятость. Ну и заниматься просветительской работой он мне тоже не стал мешать, тем более, что Старейшины попросили.

— Пиши, деточка, — покровительственно говорит мне Унгуц, открывая передо мной бук. Бэр сидит рядом и покусывает губы от нетерпения.

— Вы, может, пока чаю попьёте… в другой комнате? — робко предлагаю я. Это ж надо сосредоточиться, вспомнить, как всё было, а тут, понимаешь, в загривок дышат, результата ждут.

— Это легко, — соглашается Унгуц и звонит на кухню.

— А может, я пока князя порисую? — осторожно спрашивает Бэр. — Вы не против?

— Если можешь его при этом не разбудить, то пожалуйста. Тирбиш тебя проводит.

Тирбиш корчит кислую рожу, мол, только — только человек заснул, а тут его рисовать… Но послушно уводит Бэра на цыпочках в детскую.

За те жалкие два часа, что Алэк дрыхнет, я успеваю накатать в меру подробный рассказ о первой встрече с Ирликом и даже начать описание давешнего застолья. Но тут Тирбиш выносит проснувшегося мелкого.

После обмена дивайсами (Тирбиш отдаёт мне мелкого, а Унгуц забирает бук) мужики скучиваются у экрана, отталкивая друг друга головами и жадно читают, время от времени глыкая и хихикая. Унгуц по ходу исправляет несколько неправильных окончаний и пару глагольных времён.

— Смешно пишешь, — качает головой Старейшина. — Совсем не по — нашему. Но зато уж точно все прочтут: мало того, что Хотон — хон написала, так ещё и смешно. Надо бы тебя побольше к делу приставлять, глядишь, начитаются да поумнеют.

— Так я приставляюсь по мере сил, — говорю. — Вот, про кормление статью писала, про развитие детей, — приподнимаю в руках мелкого для убедительности, — про паразитов, ещё про что — то, не помню…

— Надо тебе сделать собственную страницу и выкладывать туда эти твои писульки регулярно, глядишь, через пару лет будет энциклопедия, — наставительно продолжает Унгуц. — Теперь давай рассказывай Бэру во всех подробностях, как Ирлик выглядит…

У Старейшины Унгуца слово с делом не расходится. Через пару дней кто — то из его учеников сделал для меня сайтик, куда собрал всё, что я до того вывешивала на странице Императорской канцелярии. Бэр нарисовал для этого дела несколько стилизованных картинок меня — за ноутом, со шприцом, с Алэком, — и теперь они украшают каждый раздел. Увы, на этом создатели не остановились: к странице оказался прикручен форум для обсуждения проблем со здоровьем…